1. Имя и Фамилия перса
Михал Закревский.

2. Возраст
Триста восемьдесят восемь лет, из которых триста шестьдесят один год проведён в Тартаре.

3. Раса
Страж мрака.

4. Характер
Нынешний Михал и Михал, в незапамятные времена казачьего бунта бросивший у границ Речи Посполитой наголову разбитую хоругвь – два разных человека, даром что первый от второго произошёл. Старший из трёх братьев Закревских ранее был горяч, как и положено шляхтичу, спесив и всё витал в облаках, не утомляя себя необходимостью вникнуть в суть вещей. Именно поэтому он совершил предательство и именно поэтому стал люто ненавидимо Михалом сегодняшним. Именно эта ненависть – к себе самому, к отголоскам и памяти своего прежнего существа – сопровождала его все триста шестьдесят лет, проведённых в Нижнем Тартаре, и она же, что удивительно, служила для него нешуточным подспорьем на пути из безликих грешников в стражи мрака. Михал понимал, что именно себе прежнему обязан утратой шляхетской чести, воинской и родовой славы, заточением в аду, наконец – и всеми силами пытался себя изменить. Стал замкнут, немногословен, но крайне вспыльчив. Разжёг в себе болезненную, горячечную страсть к вину и клинкам – и в бой и в веселье бросался, будто в омут.
Между тем, в душе Михала нет пока самого важного для Мрака, печати, гарантирующей полную ему принадлежность – равнодушия. Сердечной стылости, на которой зиждется холодная рабочая жестокость – самая страшная из возможных. Михал бьётся, ненавидит себя самого – и вместе с этим отчаянно ненавидит своё предательство. Не пытается себя оправдать – это, пожалуй, одно из немногого, чему он так и не научился в Нижнем Тартаре.
По натуре нынешний Михал – боец, он горяч и азартен, однако вовсе не глуп и умеет здраво оценивать свои силы. Та часть шляхетского гонора, которая велела рыцарю на поле боя выбирать лишь между победой или смертью, им давно забыта.
Зато сохранена и в угодных Мраку условиях взлелеяна друга – та, которая признаёт за шляхтичем превосходство над всеми иными. Михал эгоистичен – это именно та ниточка, которой Мраку удалось привязать его к себе и одновременно с этим – его слабая сторона. Любое уязвление шляхетского достоинства немедленно заставляет Михаоа вспыхивать, как осиновую лучинку. С этим же связан и его основной страх – снова вернуться к себе прежнему, трусливому и глупому образу.
В настоящее время ко всему вышесказанному добавилась и ещё одно значительное свойство – лопухоидный мир пробует внутренние установки Михала на прочность, размывает и подтачивает их, как вода камень. Бывший шляхтич сопротивляется его влиянию успешнее, чем более чувствительная Маар, но как скоро поддастся, и как глубоко мир смертных пустит в него корни, неизвестно.

5. Внешность
Михал высок, сложен крепко, но без избыточности – привыкший с детства делать ставку на выносливость и вёрткость, он скорее жилист, чем мускулист. Подвижен, порывист, но не вертляв – буйный нрав и суетливость, по его собственному мнению, между собой никак не сочетаются, а кроме того последняя не только некрасива, но ещё и откровенно вредна. Не утратив некоторой части шляхетского гонора, всегда осанист и прям, подбородок держит высоко. «Всякий должен знать, что перед ним не кто-нибудь, а потомок славного рода Закревских!» - этот завет отца Михал запомнил крепко и по сей день старается его держаться.
Черты лица имеет крупные, чёткие, из-за красноватого оттенка кожи – следствия долгого пребывания в Нижнем Тартаре – кажущиеся резковатыми. Подбородок тяжёлый, нос породистый, крупный, рот из-за шрама, тянущегося от левого края к щеке, кажется длинным. Глаза карие, глубоко посаженные, брови густые, чёрные, постоянно хмуро сдвинутые к переносице. Лоб высокий, прорезанный морщинами. Волосы чёрные, коротко остриженные – Михал терпеть не может длинных прядей, лезущих в глаза.
Как и всякий шляхтич, пан Михал усат, однако – вот беда – усы его, тонкие и острые, как у майского жука, из общего образа выбиваются, придавая огрубелому лицу нотку несерьёзности.
Одежду Михал предпочитает свободную, не стесняющую движений. Приноравливаясь к современному миру, полюбил свитера и водолазки,  камуфляжные брюки и куртки со множеством карманов.

6. БИО
Чаще всего мрак не приходит внезапно, чтобы наброситься, смять, удушить, единым махом лишить человека всех сил и самой человеческой сущности. В этом нет никакого удовольствия – минутная вспышка не насытит его бездонной утробы. Мрак ведёт себя иначе – неотступно следует за человеком, ковыряет ногтями душевные червоточинки, заставляя их сочиться гноем и сукровицей злобы, зависти и саможаления, ласково нашёптывает на ушко, заботливо раздувает искорки мелких обид. И так до тех пор, пока человек – изъязвлённый, обожжённый, но собой гордый и себя, такого ущербного, любящий, сам не бросается к нему в услужливо отверстую пасть. Эта стратегия работала во все времена – и сто и триста…
…и без малого четыреста лет назад, когда могучее государство Речь Посполитая билось и стонало, разрываемое мечами и стрелами взбунтовавшегося казачьего воинства. Воевал и стар и млад – огонь и меч несли на Великую Польшу казаки под водительством Великого Гетмана, огнём и мечом отвечала им благородное шляхетство.
Не обошло великое кровопролитие стороной и древний род Закревских. По весне, как только вострубили в Варшаве горны, призывая светлое воинство под руку князя Иеремии Вишневецкого, из Полог – деревеньки, принадлежавшей Закревским – выступила лёгкая драгунская хоругвь, ведомая тремя братьями – старшим Михалом, средним Анджеем и младшим Матеушем. Все трое были рады и горды – общеизвестно, что война для шляхты отца и матери роднее – но боле всех сиял Михал, в подчинении которого хоругвь находилась. Он и гарцевал на широкогрудом буланом черкессце, и хлопал ладонью висящую на боку в богатых ножнах ордынку – война, война, он ей дышал и жил!
Двигались споро, но осторожно – проклятый гетман, кого побив, а кого-то на свою склонив сторону, далеко шагнул за границы Речи Посполитой. А за ним, как шакалы за волком, тянулись нехристи-крымчаки, с которыми Хмельницкий на Сечи заключил богопротивный союз. От тех татар, рыскавших теперь по польским землям, и стереглись, высылая вперёд разъезды.
Да только вскорости всё это Михалу опротивело. Что это за война такая, что за хоругвь такая, которая лесами и косогорами пробирается, от степняков неумытых прячется? В жилах молодого шляхтича вскипела кровь, замахнувшись на рассудительного Анджея булавой, он погнал своё малое воинство вскачь, гуртом, благо что и служили в хоругви такие же юнцы, как и он сам, только родом пониже.
Гуртом же молодая хоругвь столкнулась с крупным татарским разъездом. Издали заприметив островерхие шапки, Михал поднялся во весь рост на стременах и, крикнув «Бей! Убивай!», что есть силы хлестнул буланого плетью. Засеребрились на солнце сабли, захлопали пистоли – татары, осыпанные градом пуль, поворотили коней и бросились в степи. Ликующий Михал ринулся в погоню, развалил от плеча до пояса одного, выстрелом из пистолета вышиб из седла другого…и не заметил, как крымчаки вдруг порскнули в разные стороны, как мыши из-под поленницы. Взяв малое воинство в клещи, изогнулись в сёдлах, вскинули луки. Защёлкали тетивы, захрипели лошади, жутко безмолвно обмякли на широких скользких от пота конских спинах люди, пронзённые злыми татарскими стрелами. Хоругвь сбилась в кучу, а вокруг неё принялось всё быстрее и быстрее раскручиваться белёсое кольцо – над облаком пыли были видны лишь оскаленные конские морды и люди, раз за разом тянущие стрелы из набедренных колчанов. Воинство Михала палило из пистолей, махало саблями, но в общей давке и сутолоке себе скорее вредило, чем помогало. Сам же молодой шляхтич, не в силах поверить в произошедшее, стоял на стременах, опустив красную от крови Ордынку – молчал, только ноздри раздувались, как у загнанного тура.
Свистнула стрела. Трёхгранный наконечник сбил с Михала шапку, дёрнул кожу на виске. Опомнившись, пан вдруг страшно вскрикнул и ударил коня пятками. Двинулся, колотя рукояткой Ордынки по головам и спинами, вглубь людского скопища – красного, страшного – в самую середину, под прикрытие людских спин. А там бросил саблю в ножны и съежился в седле, обхватив руками пораненную голову.
Над воинством взвился Анджей – гикнул, громовым голосом отдал приказ – смятённая было хоругвь воспрянула, перестроилась и клином врезалась в тянущих тетивы татар. Бой закипел страшный – с двух сторон напирали друг на друга две красные волны, над которыми взвивались сабли – будто вскипали пенные шапки - грызлись кони, хрипели люди – и, убитые железом, так и оставались сидеть в сёдлах, стиснутые плечами товарищей. Бой был страшный, но короткий – остатки Михаловой хоругви смяли, а Анджея и Матеуша взяли в плен. Средний брат держался стойко, зло, хоть его и полоснули поперёк спины саблею, а младший всё прижимал к губам серебряный крестик и причитал: «Михал, Михал!..приди Михал!»
Но старший брат его не слышал – стоило лишь хоругви прорвать смертоносный татарский круг, он поворотил хрипящего буланого и погнал его галопом прочь от дикой сечи. Прочь, прочь! Ордынка хлопала шляхтича по боку. Не так эта война, о которой он грезил…
Михал подался в изгнанники –  осел в глухом лесу, промышляя разбоем – благо была при нём сабля, а что ещё шляхтичу нужно? Стыд, стыд за погубленную напрасно хоругвь и погибших братьев жёг его, как огнём, и Михал топил стыд в жестокости.
«Я не шляхта?! Я не воин?! Вот я тебе сейчас покажу…» - шипел он, кулаком тыча в зубы крестьянину, пойманному на проезжей дороге. И бил и бил, а, уже повергнув на землю, хохотал, заставлял подняться и с дубинкой выйти против него на бой. Михал пал – и то,, что мы зовём Мраком, те непостижимые жуткие силы не замедлили этим воспользоваться. Во сне Михалу явился горбатый старик и в обмен на вечное служение предложил и воинскую славу и людской почёт. Михал – христианин – трясся, как осиновый лист, бормотал молитвы и до боли сжимал в ладони серебряный крестик…а после, вновь обозлившись на себя, отшвырнул его прочь – слишком соблазнительные образы вставали из небытия по мановению костлявой руки горбуна.
В Тартаре пан шляхтич провёл чуть менее четырёхсот лет, внешне за это время почти не изменившись - царстве удушающего зноя и гибельного холода время, казалось, спеклось или смёрзлось в монолит, который не дробился на дни и недели. Но только внешне – душа же его металась и рвалась на части, срастаясь после вкривь и вкось. Он прослыл отчаянным рубакой, очертя голову, бросался в бои и веселье, будто в этом пытался найти утешение, будто мерзкий горбун, подарив ему вечность, не смог дать главного – свободы от стыда и скорби. Михал метался. Металась его душа, которую жгла единственная светлая искорка – чувство вины перед братьями.
…возможно, именно из-за неё Михалу не так давно было поручено престранное дело. Страж обязался подняться в человеческий мир, дабы вместе со светлой по имени Маар отыскать таинственной природы артефакт, не служащий до поры-до времени ни свету, ни мраку. Дело, раз обе канцелярии пошли друг другу на такие уступки, судя по всему, и впрямь было стоящим, но Михалу откровенно не понравилось – мыслимое ли дело – жить со светлой в одной квартире? Но приказ есть приказ, и Михал до сих пор живёт, временами огрызаясь в сторону слишком, на его взгляд, светлой Маар. Временами – но не в пример реже, чем в первые дни. Кто знает, что ждёт эту странную парочку в дальнейшем? Быть может, свыкнутся?..

7. Способности
Магия тёмного стража, сверх того недурно владеет саблей.

8. Артефакты
Сабля-«ордынка», оставшаяся со времён участия в подавлении казацкого восстания. Благодаря наложенным чарам металл клинка не стареет и не тупится.

9. Связь с вами
Действующий адрес электронной почты указан в профиле.

10. Как часто будете заходить?
Достаточно часто.

11.Указывайте сторону персонажа.
Мрак.

Отредактировано Михал Закревский (07-12-2012 20:44:11)